Электронная коллекция тюркских рукописей на http://www.qypchaq.unesco.kz/
Многочисленные кыпчакские письменные памятники 13-17 веков, значительную часть которых мне удалось собрать и обработать в течение сорока лет и опубликовать, главным образом, в годы независимости нашей страны, имеют глобальное значение как для истории казахского и других кыпчакских народов, так и для возрождения и развития национальных языков в современных условиях. Предметом же данного сообщения является лишь один из частных аспектов использования богатейшего материала памятников при решении актуального вопроса развития терминологии современного казахского языка.
Говоря о возрождении казахского языка, ученые, и не только ученые, подразумевают, что в предшествуюшие эпохе независимости времена наш язык был поставлен в тяжелейшие социальные условия, которые грозили самому его существованию и привели не только к сужению функциональности, но и к системному искажению его грамматического строя и катастрофическому загрязнению иноязычными заимствованиями. Иностранные заимствованные слова не просто вытеснили исконную лексику, они, совершенно не адаптируясь, живут своей жизнью, образуют дериваты, неуемно и беспредельно разрастаются в живом организме нашего языка, как запущенная раковая опухоль. Порой кажется, что от исконного казахского языка остались лишь служебные слова и аффиксы, кое-как поддерживающие былую национальную идентичность.
Для примера я взял юридическую сферу и юридическую терминологию. Эта область употребления языка среди других сфер наиболее близка к общественной жизни и одновременно наиболее динамична, поскольку теснейшим образом связана с политическими переменами, а потому очень показательна.
В древние времена тюркские, монгольские и некоторые другие племена составляли алтайское этно-языковое единство. На страже справедливости стояла исконная вера – тенгрианство – и так называемое обычное право, именовавшееся термином торе. У монгольских народов оно оформилось в виде письменного свода при Чингисхане и получило название Великой Ясы. Но при общей безграмотности народа и его правящей верхушки листы Великой Ясы содержались завернутыми в свиток и лишь по торжественным случаям приносились в собрание вместе с другими символами высшей власти. В конце концов свиток, существовавший в одном-единственном экземпляре, погиб. И только благодаря приблизительным цитатам у арабских, персидских и армянских авторов мы имеем некоторое представление о содержании этого кодекса.
Обычное право у тюрков тоже существовало лишь в устной традиции суда биев. В виде свода законов, например, у казахов оно оформилось еще позже и впервые было записано менее двухсот лет назад, причем в русском изложении. Имею в виду известную публикацию Алексея Ираклиевича Левшина «Описание киркиз-казачьих или киркиз-кайсацких орд и степей» 1832 года.
Какие факторы сдерживали развитие правосудия на национальной основе? Во-первых, распространение вместе с исламом мусульманского права – шариата. Но его влияние не идет ни в какое сравнение с тотальным гнетом российской административно-судебной системы, которая – применительно к Казахстану – раз и навсегда покончила и с шариатом, и с демократическим судебным институтом биев. В результате исконная юридическая терминология, еще не успев пострадать от влияния шариата, была отторгнута на периферию и окончательно изжита, будучи замещена привнесенной русской. Сама же русская юридическая терминология, как хорошо известно, хотя и восходит корнями к славянскому обычному праву и «Правде» Ярослава Мудрого, но со времен Петра І оказалась под могучим влиянием латинского, а также немецкого и французского языков, а потому как бы и не совсем, а чаще всего и вовсе не русская.
В итоге казахский народ безвозвратно потерял значительную часть своей исконной юридической терминологии, а то, что от нее осталось, занимает маргинальное место в казахской юстиции либо вообще прозябает в смежных общественных сферах. Торе сегодня вовсе не право, и не суд, и не закон, а название клана чингизидов, а суд именуется – сот. Тореши не судья, а спортивный арбитр, а судью казахи называют судья. Слово бий в сознании наших современников деградировало до уровня неизменяемого суффиксоида, присоединяемого к трем прославленным именам знаменитых казахских биев – Толе бия, Казыбек бия и Айтеке бия. Более того, кому-то пришло в голову биями назвать присяжных заседателей, хотя у нас есть свое древнее, абсолютно адекватное слово – антішкен. Эти яркие примеры у каждого перед глазами. Они убеждают в необходимости поиска источников, устных и письменных, откуда можно было бы извлечь утраченные слова, и не просто слова, а бесценные сокровища нашего культурного наследия, которое мы плохо берегли.
Такие источники есть. Далеко на западе, в украинских городах Каменце-Подольском и Львове с конца 14 века жила загадочная народность, называвшая себя армянами, но говорившая, писавшая и молившаяся по-кыпчакски и 400 лет назад напечатавшая первую в мире кыпчакскую книгу. Они попали туда в благоприятное время, когда в Польше и Литве, которым тогда подчинялись эти города, распространилось Магдебургское право, предоставлявшее городам и национальным широкую автономию. Кыпчакоязычные армяне этим правом воспользовались в полной мере и вплоть до присоединения этих земель к России имели самоуправление, собственный суд, духовный, гражданский и уголовный, свою ратушу и тюрьму, свой рынок и свои цеховые братства, свои церкви, монастыри, приюты и школы, и все это действовало на кыпчакском языке. Община была занимала завидное экономическое положение, а ее граждане в своей многогранной духовной и общественно-экономической деятельности преуспевали благодаря общедоступной и повсеместно используемой письменности. Для нужд самоуправления и суда в 1519 году наши загадочные армяне перевели с армянского «Судебник» Мхитара Гоша, дополнили его необходимыми в новых условиях статьями, согласовали с канцелярией Речи Посполитой, внесли оговорки ввиду расхождения их законов с польско-литовскими и утвердили у короля Сигизмунда на латинском языке, затем перевели для себя на свой родной кыпчакский язык, а для местных общегородских властей – на польский. Затем на кыпчакском языке составили собственный процессуальный кодекс, исходя из собственной многолетней правоприменительной практики. И при этом старались не заимствовать чужие слова – армянские, латинские, украинские, польские и др., а где только можно употребляли исконные кыпчакские термины. Точно так же они поступали и при переводе на свой родной кыпчакский язык армянских священных текстов – Псалтыри, молитв, а равно – при составлении проповедей для прихожан. Четыре тома кыпчакских проповедей написал только доктор богословия Антон, живший во Львове в первой половине 17 века. На общепринятом кыпчакском языке велись ежедневно в течение полутора столетий судебные протоколы. Только от Каменец-Подольского суда до нас дошло 32 огромных тома. А были еще и деловые книги других учреждений. Всего сохранилось около 30 тысяч страниц кыпчакских памятников армянским письмом. Отдельные тексты изданы в разных странах моими предшественниками – Гевондом Алишаном, Ф.Крелитцом-Грайфенхорстом, Жаном Дени, Эдмондом Шютцом, Иштваном Вашари, Эдвардом Трыярским, Ренатой Коновой, Варданом Григоряном, Искандером Абдуллиным и моим учеником Сейсенбаем Кудасовым. Но большая часть этих материалов к настоящему моменту опубликована мною: Псалтырь 1575-1585 гг. я издал вместе с Эдуардом Шагеновичем Григоряном, «Төре бітігі» (Судебник) 1519-1594 гг. – вместе с академиком Гайратом Сапаргалиевым и Мироном Капралем, остальное – самостоятельно.
Сейсенбай Кудасов, Гайрат Сапаргалиев и Альжан Айтим¬бе-то¬вич Шомаев, который публикует казахские версии кыпчакских псалмов, положили начало переводу армяно-кыпчакских текстов на казахский язык. Они переводят, скажем так, не на современный ка¬зах¬ский язык, каким он есть, а эвристически – как бы воссоздавая, за¬ново открывая староказахский язык 16-17 веков, возвращая к полноценной жизни забытые и полузабытые казахские слова, замершие в каких-то устойчивых сочетаниях, в пословицах, поговорках, притчах.
В результате сравнения кыпчакских юридических терминов 16-17 веков с современными казахскими вариантами этих слов, сопоставляемая лексика демонстрирует тенденцию к разделению на три группы.
Первую группу составили слова, сохранившие исконные алтайские значения или замещенные в некоторых значениях другими лексемами тюркского происхождения. Это такие слова, как айблау – айыптау, жазалау “обвинять; наказывать”, артыхсылых – қылмыс “проступок; умышленное преступление”, ант “присяга, клятва”, ант ішу “присягать, клясться”, ант ішкен “присяжный, присягнувший”, баһа – баға, құн “цена, стоимость”, барыстыру – татуластыру “мирить, примирять”, барыштырушы – татуластырушы “примиряющий, примиритель”, бахышы, бахушы – қараушы, бақылаушы “смотритель, наблюдатель, надзиратель”, башқыш, бақшыш – сый “дар, подарок”, борыш “долг; обязанность; повинность”, джәза – жаза “наказание “, джеһез – жасау “приданое”, джұрұм – айып, жаза “наказание, взыскание, штраф, кара”, йал – жал, жалдану “наем”, йалған ант – жалған, өтiрiк ант “лживая, ложная присяга”, йаңылган – қылмыс, жаңылу “проступок, невольное преступление”, йасах – жасақ, алым, салық “налог, пошлина, подать, дань”, күш “сила; действие, действенность”, іс “дело”, қорғау “защита”, қорғаушы “защитник”, үлүш – үлес “доля, пай, часть”, . Термины этой группы свидетельствуют об активной реализации жизненного потенциала саморазвития казахского языка.
Вторую группу образовали кыпчакские термины, которые были замещены арабизмами: аслам – пайда “прибыль”, асых, азых “пропитание, кормление; земельное владение” – мүлiк “недвижимое имущество”, бітік – кітап, дәптер “книга, журнал, тетрадь”, бос – азат “свободный”, босаттық – азаттық “свобода”, босату – азаттандыру “освобождать”, йүк – кепіл “порука; поручитель”, йүклү – кепiлге алушы, кепiлшi “берущий на поруки, поручитель”, йүклүк – кепілдік “порука, поручительство, ручательство”, оғурлух – ұрлық “воровство”, өгүт – ұгiт, өнеге, ақыл, ұялту, жақтырмау, ереже; жаза “назидание; наказание”, таных – күә “свидетель”, табала- – табалау “обвинять”, танықтық – күәлік “свидетельство, свидетельское показание”, туснах – кепіл “залог”. Подобные замещения показывают, насколько сильным оказалось влияние языка ислама, шариата и мусульманского образования, то есть языка арабского, на кыпчакский язык казахов, обращенных в ислам. Большинство арабизмов, а также попутно заимствованных персизмов, как видно из примеров, адаптированы к фонетическому строю казахского языка и сегодня зачастую даже не воспринимаются как слова иностранного происхождения.
Третья группа представлена кыпчакскими терминами, которые вытеснены русизмами: төрә, жарғы – сот, юрисдикция; төрәші, жарғышы, би – судья; йергә – норма. Некоторые русизмы, заимствованные в старые времена, прошли фонетическую адаптацию и пишутся в соответствии с их звучанием в казахской разговорной речи. Но абсолютное большинство заимствований из русского языка остались неадаптированными. Они произносятся и пишутся так же, как в русском языке. Это своего рода русская губерния на территории казахского языка. Она не подчиняется казахским фонетическим и морфологическим законам. Более того, оказывает серьезное влияние на казахскую фонетику, морфологию и синтаксис.
Грани между указанными группами, конечно же, условны и аморфны, то есть одни и те же слова в каком-то смысле могут попасть в одну группу, а в ином – в другую, как, например, многозначные термины бойрух, буйрух, которому в разных значениях соответствуют слова бұйрық, бұйыру, әмiр, ереже, жарлық, заң, қаулы, өкiм, өсиет, талап, или борч – борыш, қарыз, несие. Другие уступили место терминам разного происхождения, как, например, гиле, гилей “иск, заявление, исковое заявление” – арыз, талап, шағым; издөв – iздеу, сот арқылы қойылған талап “иск, исковое требование”; издөвұчи – арызданушы, талап қоюшы; егірлік “беззаконие, неправда, несправедливость, нечестность; проступок, преступление; вина, виновность” – заңсыздық, жалған, әдiлетсiздiк, арамзалық, терiс қылық, кiнә, кiнәлiлiк; йергә “очередь; порядок; процедура; устав, статут; распоряжение” – кезек, тәртiп, жарғы, устав, ереже, өкiм.
Чем более многозначным был кыпчакский термин, тем больше у него семантических эквивалентов в современном казахском языке. Наиболее показательным в данном аспекте термином является общеалтайский юридический термин төре, который в кыпчакских текстах используется в 9 основных значениях: 1. закон, юридическая норма, требование, положение – заң, құқықтық норма, талап, жағдай; 2. право как система юридических норм, законов, правил, процедур – құқықтық нормалардың жүйесi; 3. право, права, свободы, привилегии физических и юридических лиц, в т. ч. право собственности, владения, распоряжения и т. д. – жеке және заңи тұлғалардың құқығы, құқықтары, бостандықтары, жеңiлдiктерi, соның iшiнде меншiк, иелену, т. б. құқықтары; 4. суд как судебный орган, учреждение, инстанция – сот, мекеме, инстанция, саты (соттың); 5. персональный состав суда – соттың құрамы; 6. правосудие, суд как процедура, процесс, судебное разбирательство, судопроизводство, судебная практика – әдiл сот, сот iсiн жүргiзу, сот тәжiрибесi; 7. юридическая ответственность – заңи жауаптылық; 8. юрисдикция – юрисдикция, сот жүргiзу құқығы; 9. разновидность судебного органа по порядку созыва, его составу и функциям – сот тұрдері.
Эти значения термина төре реализованы в массе терминологических сочетаний и производных слов. Это же касается и других юридических терминов, абсолютное большинство которых здесь не упомянуто. Но, тем не менее, и сказанного, на наш взгляд, достаточно, чтобы убедиться, какие обильные ресурсы таятся в опубликованных нами к сегодняшнему дню кыпчакских письменных памятниках 16-17 веков.