Ответ директора Института истории государства, доктора исторических наук, профессора Бүркитбая Ғелманұлы Аяғана (на обороте книги, здесь и далее орфография и пунктуация автора сохранены), опубликованный на сайте Института истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова, на мой отзыв на его книгу «Рассветы и сумерки казахской степи» вынуждает меня привести дополнительную аргументацию моей отрицательной оценки данного издания.
Я ознакомился со всей книгой Б.Ғ. Аяғана, однако, не являясь специалистом по истории Казахстана нового времени, оставил посвященные этому периоду главы без рассмотрения. Возможно в будущем найдутся желающие дать свою оценку и по этим главам. В целом, для того, чтобы оценить какой-нибудь научный труд нет необходимости перечислять все имеющиеся в ней недостатки.
Мое негативное отношение к книге профессора, д.и.н. Б.Ғ. Аяғана связано с двумя основными причинами: слабостью внутреннего содержания и научных результатов книги, противоречивостью, эклектикой методики ее написания.
О внутреннем содержании и научных результатов книги я писал в предыдущем отзыве. Дополнительные замечания по содержанию книги будут еще приведены. Мне хотелось бы остановиться на методике написания книги. Прежде всего, следует отметить, что «свободный стиль» труда и ее публикация на собственные средства не исключают необходимости соблюдения научных требований к книге, охарактеризованной как «научно-популярное издание». Ненаучная методика написания работы допустима для историков-любителей, но совершенно не приемлема для ученого.
Однако так называемый «свободный стиль» написания не является главным недостатком использованной методики написания книги. Совершенно не приемлемо нарушение профессором Б.Ғ. Аяғаном принципов научной этики и авторского права. В книге имеются факты прямого заимствования без ссылок на источники (в научном мире это называется плагиатом) и «некорректного перефразирования»[i] (приравнивается также к плагиату).
Приведем для наглядности сравнение некоторых текстов профессора Б.Ғ. Аяғана и других исследователей в табличной форме.
| Вариант профессора Б.Ғ. Аяғана | Вариант оригинала |
| «Следует заметить, что сохранявшаяся государственная разобщенность населения Казахстана в XIV – первой половине XV вв. сыграла свою роль в появлении такой особенности этнического пути, формирующейся казахской народности, как сложение трех жузов» (с. 37) | «Следует заметить, что сохранявшаяся государственная разобщенность населения Казахстана в XIV – первой половине XV вв. сыграла свою роль в появлении такой особенности этнического пути, формирующейся казахской народности, как сложение трех жузов» (Пищулина К.А. Средневековые государства в XIV—XV вв. / История Казахстана с древнейших времен до наших дней (Очерк). Алматы: Из-во «Дәуір», 1993. – 416 с. – С. 105) |
| «Например, главная ставка Чингис-хана в долине р. Или именовалась Улуг – Иф – Улуг-уй. – Старшая орда – ставка, Старший Дом. Смысл этого названия в том, что это была главная ставка среди прочих ставок Чагатаидов, и главенствовала над ставками других чагатаидов» (с. 38). | Например, главная, старшая ставка Чагатаидов в долине реки Или именовалась Улуғ – Иф (Улуғ-Әв) Старшая Орда-Ставка, Старшая Юрта, Старший Дом. Смысл этого названия в том, что это была главная ставка среди прочих ставок Чагатаидов … он главенствовал над ставками других Чагатаидов» (Юдин В.П. Орды: Синяя, Серая, Золотая … / Утемиш-хаджи. Чингиз-наме / Факсимиле, перевод, транскрипция, текстологические примечания, исследование В. П. Юдина. Комментарии и указатели М. Х. Абусеитовой. Алматы: Наука, 1992. – 296 с. – С. 39) |
| «Послемонгольский период характеризуется этнической консолидацией кочевого, полукочевого и оседло-земледельческого населения огромной территории Восточного Дешт-и Кыпчака, Жетысу и Южного Казахстана (в персо- и тюркоязычных источниках XIV—XVI вв. эта часть Казахстана называлась Туркестаном). Эволюция форм политической жизни региона в послемонгольское время шла через обособление нескольких государств, возникших на местной этнической основе, — Ак-Орды, Могулистана, Ханства Абулхаира (Государство кочевых узбеков), Ногайской Орды» (с. 58) | «Послемонгольский период (XIV—XV вв.) характеризуется этнической консолидацией кочевого, полукочевого и оседло-земледельческого населения огромной территории Восточного Дешт-и Кыпчака, Семиречья и Южного Казахстана (в персо- и тюркоязычных источниках XIV—XVI вв. эта часть Казахстана называлась Туркестаном) … Эволюция форм политической жизни региона в послемонгольское время шла через обособление нескольких государств, возникших на местной этнической основе, — Ак-Орды, Могулистана, Ханства Абулхайра (Государства кочевых узбеков), Ногайской Орды» (Пищулина К.А. Средневековые государства в ХІV-ХV вв. / История Казахстана с древнейших времен до наших дней (Очерк). Алматы: Из-во «Дәуір», 1993. – 416 с. – С. 105). |
| «А Чулошников, ряд других исследователей, например, С. Ибрагимов отмечали, что ханство Казахское образовалось в период с XV по XVI века, приблизив тем самым факт образования к началу XVI века» (с. 128-129) | «А.П. Чулошников также писал, что Казахское ханство образовалось на рубеже XV-XVI вв., приблизив тем самым факт образования к началу XVI века» (Пищулина К.А. Образование Казахского ханства / История Казахстана (с древнейших времен до наших дней). В пяти томах. Т. 2. А.: «Атамұра», 1997. – 624 с., ил. – С. 329) |
| «Поход Тауекел-хана и Есим султана на Среднюю Азию нельзя рассматривать в ряду многих набегов кочевников, которые использовали смуты в Мавераннахре в качестве удобного момента для опустошения оседло-земледельческих оазисов и захвата «живого товара». Этот поход был заранее спланирован и, как полагает С. Акимбеков, он был подготовлен предшествующей деятельностью Тауекел хана и имел далеко идущие цели. Была предпринята попытка основать новое государство, которое включало бы в свой состав и земли, входившие в государство Шейбанидов. Только так мог Тауекел преодолеть относительную хозяйственно-экономическую и социально-политическую изолированность Казахского ханства» (с. 154-155) | «Поход Таваккул-хана и Ишим султана на Среднюю Азию в 1598 г. нельзя рассматривать в ряду многих других набегов кочевников, которые смуты в Мавераннахре использовали в качестве удобного момента для опустошения оседло-земледельческих оазисов и захвата «живого товара». Этот поход был заранее спланирован. Он был подготовлен предшествующей деятельностью Таваккула и имел далеко идущие цели. Была предпринята попытка основать новое государство, которое включало бы в свой состав и земли, входившие в государство Шайбанидов. Только так Таваккул мог преодолеть относительную хозяйственно-экономическую и социально-политическую изолированность Казахского ханства» (Абусеитова М.Х. Казахское ханство во второй половине XVI в. Алма-Ата: Наука, 1985. – 104 с. – С. 89-90) |
| «Образование Казахского ханства явилось результатом сложных этнополитических, социально-экономических и этнокультурных процессов, протекавших на территории современного Казахстана и прилегающих к нему регионов в XIV-XV веках. Главным итогом этих процессов было завершение формирования, в рамках постмонгольских государств (Ак-Орды, Могулистана, Ногайской Орды, Сибирского ханства), казахской народности, перед которой теперь стояла насущная необходимость объединения в рамках одного государства» (с. 129) | «Современные исследователи рассматривают образование Казахского ханства как результат сложных этнополитических, социально-экономических и этнокультурных процессов, протекавших на территории современного Казахстана и прилегающих к нему регионов в XIV-XV веках. Главным итогом этих процессов было завершение формирования, в рамках постмонгольских государств (Ак-Орды, Могулистана, Ногайской Орды, Сибирского ханства), казахской народности, перед которой теперь стояла насущная необходимость объединения в рамках одного государства» (Атыгаев Н.А. Время образования Казахского ханства: некоторые аспекты проблемы в историографии и в источниках // Отан тарихы (Отечественная история). 2006, №1. – С. 96-107) |
| «Вопрос о времени образования Казахского ханства, первого в Центральной Азии национального государства, которое носило имя создавшего его этноса, перманентно возникает в последние десятилетия в Отечественной историографии. При этом до 70-х гг. XX в. данный вопрос исследователи специально как отдельная проблема вообще не рассматривали и ее ставили «в один ряд с иными событиями политической истории казахского общества». Определению конкретной даты образования Казахского ханства посвящены исследования Т.И. Султанова и К.А. Пищулиной. В 90-е гг. XX в. данный вопрос нашел отражение в работах казахстанских историков К. Акишева, А. Хасенова, Б. Карибаева и др. Проблема датировки Казахского ханства поднималась в исторических произведениях известных писателей Казахстана М. Магауина и К. Салгарина» (с. 130). | «Вопрос о времени образования Казахского ханства, первого в Центральной Азии национального государства, которое носило имя создавшего его этноса, перманентно возникает в последние десятилетия в Отечественной историографии … Следует отметить, что до 70-х гг. XX в. данный вопрос исследователи специально как отдельная проблема вообще не рассматривали и ее ставили «в один ряд с иными событиями политической истории казахского общества». В эти годы ряд своих работ посвятили датировке времени образования Казахского ханства Т.И. Султанов и К.А. Пищулина. В 90-е гг. XX в. данный вопрос нашел отражение в работах казахстанских историков К. Акишева, А. Хасенова, Б. Карибаева и др. Рассматривали в своих исторических изысканиях проблему датировки Казахского ханства известные писатели Казахстана М. Магауин и К. Салгарин» (Атыгаев Н.А. Время образования Казахского ханства: некоторые аспекты проблемы в историографии и в источниках. – С. 96) |
Сравнение данных текстов наглядно показывает методику написания книги Б.Ғ. Аяғаном, такие примеры можно еще привести.
Нарушением авторских прав и научной этики, возможно, являются и приведенные в книге без ссылок иллюстрации с миниатюрами из средневековых источников (с. 118, 136, 154 и др.), т.к. сами рукописи этих сочинений с миниатюрами вряд ли были доступны автору книги.
Все это показывает, что профессор Б.Ғ. Аяған не извлек урока с предыдущего своего печального опыта, когда в 2006 году он уже привлекался к суду за нарушение авторских прав к.и.н. И.В. Ерофеевой и выплатил ей 250 тысяч тенге[ii]. Факты плагиата в выпущенном под его руководством сборнике по истории Великой Отечественной войны были отмечены и в 2013 году[iii]. Вообще, Б.Ғ. Аяған – плагиатор со стажем. Хорошое подтверждение его докторская диссертация со множеством заимствовании. Но это уже совсем другая история. К сожалению, как следует из статьи первого заместителя директора Института истории государства, д.и.н. Ж.У. Кыдыралиной, порочную методику своего директора стали перенимать и некоторые сотрудники названного научного учреждения[iv].
Ставит вопрос о самостоятельности книги профессора Б.Ғ. Аяғана и объем заимствованого им чужого материала. Несмотря на то, что автор в большинстве случаев использование этих материалов сопровождает ссылками (нередко с нарушением правил цитирования), их процент в общей доле текстового материала слишком велик – 70-80 процентов. На некоторых страницах объем собственного авторского материала не превышает и несколько десятков слов (см., например, с. 132, 135, 136, 137 и др.).
Если говорить о внутренном содержании книги Б.Ғ. Аяғана, то в текстах имеются многочисленные бездоказательные и ошибочные утверждения. О некоторых из них я уже писал. Приведу еще несколько таких примеров:
- «Внуки Чингис-хана, за исключением Сартака, также стали правоверными мусульманами» (с. 27).
В известных источниках, однако, нет свидетельств, что Орда, Бату, Тангут, Шибан, Мутуген, Белькеши, Байдар, Есу-Мунке, Муджи-Яя, Гуюк, Кутан, Кучу, Корачар, Каши, Хубилай, Ариг-Бука (внуки Чингисхана) были правоверными мусульманами. Сартак же приходился Чингисхану правнуком[v].
- «… и до Бабура ряд среднеазиатских авторов сообщал о казахских нападениях, часто упоминая «три жуза» (с. 38-39).
Имена и труды большинства среднеазиатских (и иранских) историков до Бабуридского времени известны. Это – Низам ад-Дин Шами, Шараф-ад-Дин Йазди, Абд ар-Разак Самарканди, Фасих Хафави, Мирхонд, Хондамир, Шади, Бинаи, Мухаммед Салих, Ибн Рузбихан и др.[vi] Однако в них мне и предшествующему поколению исследователей не удалось найти упоминаний о трех казахских жузах. Автору книги необходимо привести конкретные источники и дать соответствующие ссылки.
- «Древние тюрки внесли большой вклад в мировую цивилизацию. Одомашнивание диких лошадей и верблюдов (стоянка Ботай, Северо-Казахстанская область), изобретение телеги и конского снаряжения дали первый толчок к дорогам цивилизации» (с. 50-51).
Общеизвестно, что все эти события произошли еще до появления на исторической арене древних тюрок. Или, по мнению автора, нет никакой разницы между ботайцами и древними тюрками?
- «… весть о нападении или правлении узбеков Бухарой, Самаркандом, Кашгаром надо понимать буквально: кочевые узбеки жили преимущественно вокруг Ташкента и часто делали набеги на южные области современного Узбекистана» (с. 83).
Во-первых, узбеки не правили Кашгаром, хотя такие попытки предпринимались[vii]. Во-вторых, узбеки-шибаниды («кочевые узбеки») жили не только в районе Ташкента. Мухаммед Шейбани подчинил своей власти территорию от южной части Туркестана до Центрального Афганистана и разделил ее на юрты, каждый из которых отдал своим родственникам и главам узбекских племен. Эту политику продолжали и другие узбекские правители, которые сделали своей столицей южные города Узбекистана, сначала Самарканд, затем Бухару. Часть узбеков жила в городах, хотя большинство узбекских племен кочевала на всей территории Мавараннахра, вплоть до Афганистана[viii]. Так, например, в районе Балха (северный Афганистан), согласно Махмуду ибн Эмиру Вали, находились кочевья мекритов, хушбаев, джемшидов и кыпчаков[ix].
- «… многовекторная политика Ногайской Орды и Могулистана значительно сказывалась на судьбе Казахстана вплоть до XVII века» (с. 115).
Если в отношении Ногайской Орды такое утверждение допустимо, то о «многовекторной политике» Могулистана в XVII веке не может быть и речи. Даже ученик средней школы, освоивший материал учебника 7 класса по истории Казахстана, знает, что данное государство прекратило свое существование еще в самом начале XVI века[x].
- «К середине пятидесятых годов они (Керей и Жанибек – Н.А.) сумели создать на западе Казахстана своеобразный центр действующей оппозиции. Мятежные султаны очень осторожно, но цепко держали в своих руках ряд крупных городов, центров торговли и богатые водой и пастбищами окраинные земли» (с. 118).
Возникает вопрос, о каких «крупных городах, центрах торговли» «на западе Казахстана» идет речь? В источниках нет данных о существовании в XV веке в этом регионе Казахстана (кроме Сарайчика) крупных городов, к тому же центров торговли. Автору книги необходимо привести конкретный источник и дать сответствующую ссылку.
- «В «Тарих-и Рашиди» имеются богатейшие сведения по истории древнего и средневекового Казахстана» (с. 131).
Однако до настоящего времени никто из специалистов не выявил в данном сочинении сведений по истории древнего Казахстана, т.е. Мирза Хайдар ничего не писал о населении территории Казахстана до тюркского периода[xi].
- «Во второй половине XV века азербайджанские земли входят в состав государства Сефевидов» (с. 245).
Уже отмечалось, что Сефевидское государство возникло только в начале XVI века. Кроме того, оно было создано именно на азербайджанских землях азербайджанскими племенами, поэтому некоторые исследователи (О. Эфендиев, Н. Джафарли) называют его Азербайджанским государством Сефевидов[xii].
- «Тюркские владетели Ирана–Сефевиды предприняли ряд походов с целью захвата богатых городов Узбекии. Несмотря на ряд побед – взятие Бухары и Хивы войсками Надир-Шаха, Ирану не удалось сломить сопротивление местных племен» (c. 245-246).
Однако Надир шах не относился к династии Сефевидов, он был основателем новой династии Афшаров. В 1736 году он создал на месте Сефевидского государства государство Афшаров, подчинение же им Бухары и Хивы относится к 1740 году[xiii].
- «Из тюркоязычных племен народов Золотой Орды свою государственность образовали азербайджанцы, казахи, узбеки, киргизы. Но нет среди них ногайцев, Синцзянь-уйгурская автономия оказалась на территории КНР. Алтайская, татарская, башкирская и якутская автономия в составе Российской Федерации. Из народов, входивших в состав Золотой Орды и последовавших за ней государственных образований не все дошли до XIX века. Растворились хазары, сарматы, кыпчаки, булгары и другие племена» (с. 253).
Об отношении азербайджанцев и киргизов к Золотой Орде я уже писал в первом отзыве. Совершенно непонятно какое отношение имеют к Золотой Орде Синцзянь-уйгурская автономия и Якутия?
Хотя имеется единичное упоминание о хазарах в период Золотой Орды, исследователи считают, что хазары как этнос растворились в среде тюркоязычных кочевых народов после распада каганата еще в X-XI веках. Крупнейший специалист по истории хазар М.И. Артамонов писал: «Погибло Хазарское государство, исчез и хазарский народ. Последнее заслуживает особого внимания, так как обычно народы не исчезают с уничтожением их государств. В данном случае это произошло потому, что хазарский народ стал исчезать задолго до крушения Хазарского царства. Он распался на части, из которых большинство сливалось с другими родственными народами, а меньшинство, засевшее в Итиле, утратило свою национальность и превратилось в паразитический класс с иудейской окраской»[xiv]. А вот между возникновением в XIII веке Золотой Орды и исчезновением сарматов с этнической карты лежит хронологический разрыв в 800-900 лет. В учебнике 6 класса средней школы можно найти указание, что уже в IV веке сарматов сменили хунну[xv].
- «К XVII веку завершился процесс формирования единой народности. В результате казахами теперь стали именоваться все тюркские и нетюркские племена Центральной Азии, вошедшие в состав Казахского ханства» (с. 177).
Однако такая поздняя датировка процесса завершения формирования казахской народности совершенно не учитывает выводы современных специалистов, полученные в ходе изучения исторического материала. Так, например, известный ученый, академик О.И. Исмагулов, на основе антропологических и популяционно-генетических исследований, пришел к заключению, что «свойственный современным казахам фенооблик окончательно сформировался не позднее ХІІ-ХІҮ вв.»[xvi]. Крупнейший казахский филолог, академик А.Т. Кайдаров считает, что казахский общенародный язык во всех своих структурных звеньях окончательно сложился на рубеже ХҮ-ХҮІ вв.[xvii]. Поэтому К.А. Пищулина, исследовавшая комплекс средневековых письменных источников и соответствующую историческую литературу, писала: «совокупность исторических, археолого-этнографических, антропологических и лингвистических источников позволяет утверждать, что процесс образования казахской народности ХІҮ-ХҮ вв. в основном завершился»[xviii].
Кроме этого нельзя говорить о нетюркских племенах в XVII веке, так как процесс тюркизации последних нетюркских групп (монголов), составивших казахскую народность, завершился еще ХІІІ-ХІҮ веках. Хорошо известны слова ал-Омари о тюркизации монголов в Золотой Орде: «В древности это государство (Золотая Орда – Н.А.) было страною кипчаков, но когда овладели ею татары, то кипчаки стали их подданными; затем (когда с течением времени) татары смешались с ними и породнились, то земля одержала верх над всеми природными качествами и расовыми особенностями татар и все они стали совершенно, как кипчаки, как будто они одного с ним рода, ибо монголы поселились в земле кипчаков»[xix]. Также хорошо известно, что в ХІҮв. племена Могулистана были тюркоязычными [xx].
Вызывает ряд вопросов ответ д.и.н. Б.Ғ. Аяғана на мой отзыв. Он утверждает: «В отзыве много неточностей, которые нельзя обойти молчанием. Так, например, Алшагыров и Кобыланды в казахской истории было много. Ряд казахских (протоказахских) племен во времена Ногайской Орды жили в Крыму и северокавказских степях, на что указывают источники. Часть из них там так и осталась, другие перекочевали в степи Центральной Азии. На подобные вещи указывают данные по истории ногайцев и крымских татар» (см. http://www.iie.kz). Я не отрицаю, что Алшагыров и Кобыланды в казахской истории могло быть несколько, но, на мой взгляд, ученый свое утверждение должен аргументировать источниками. Автор писал о ногайском Алшагыре. По источникам же нам известен только один Алшагыр, сын Мусы мирзы. Если бы профессор Б.Ғ. Аяған привел доказательства о существовании другого ногайского Алшагыра, со ссылкой на этот исторический источник, у меня не возникло бы никаких вопросов. Кроме того, у автора книги нет ссылок на источники, которые говорили бы о казахских (в тексте книги не было слова «протоказахские», см.: с 93) племенах в Крыму и северокавказских степях. Также Б.Ғ. Аяғану необходимо привести комплекс (лингвистические, антропологические, этнографические) доказательств их этнической принадлежности к казахскому народу.
В своем ответе на мой отзыв Б.Ғ. Аяған назвал меня «специалистом по средневековью» и взял это в кавычки. Вероятно, это демонстрирует, что таким меня он не признает, хотя в 2006 году в своем интервью газете «Экспресс К» Б.Ғ. Аяған давал мне следующую очень лестную характеристику: «при подготовке материалов (для проекта «Страницы истории» – Н.А.) использовались труды людей, широко известных в научных кругах: академиков Манаша Козыбаева и Кенеса Нурпеиса, докторов наук Гульнар Мендикуловой, Леонида Гуревича, кандидатов наук Нурлана Атыгаева, Бакыт Садыковой и других»[xxi]. Считаю, что ученый всегда должен оставаться объективным. Замечу также, что в своем отзыве я не называл себя «специалистом по средневековью».
В заключении хочу отметить, что мой отзыв родился не от желания вызвать интерес у читателей или навредить репутации профессора Б.Ғ. Аяғана. Я исхожу из простого понимания, что труд ученого-историка, тем более доктора наук, должен стать вкладом в изучение исторического прошлого народа и государства. Книга же Б.Ғ. Аяғана «Рассветы и сумерки казахской степи», скомпонованный из исследований ученых и работ историков-любителей, не только не вносит никакого научного вклада в изучение истории Казахстана, но и дискредитирует отечественную историческую науку. Пока у нас такие «ученые» (Б.Ғ. Аяған – хотя и яркий, но, к сожалению, не единственный пример) будут писать подобные «труды» и с рекомендации недобросовестных рецензентов их издавать, у казахстанской исторической науки и у казахстанских ученых никогда не будет ни уважения, ни авторитета.