Для российской историографии 90-х гг. – начала XXI вв. характерно переосмысление методологических основ, наблюдается переход от догматической схемы присоединительного процесса к плюралисткому его изучению как со стороны центральной власти, так и со стороны отдельных народов. В целом, этот период характеризуется повышенным вниманием к теоретическим проблемам образования и развития многонациональной России, одновременно детализируется ход присоединения отдельных народов к Русскому государству [1,2.3,4,5,6].
Большое влияние на появление нового подхода к изучению истории России – с точки зрения имперского алгоритма оказала кооперация между западными и российскими историками в деле освоения новой проблематики.
В 1994-1996 гг. в журнале «Родина» прошла дискуссия о характере Российской империи. В ходе дискуссии российские исследователи обменялись мнениями с рядом западных авторов (Д. Схиммельпеннинк ван дер Ойе – Нидерланды, Тарановски – США, Д. Хоскинг – Великобритания) по различным аспектам имперской проблематики. Значение дискуссии – «реабилитация понятия «империя» в глазах российских обществоведов.
Большой импульс исследованиям дала конференция 1994 г. в Казани: «Имперская Россия: границы, окраины, самосознание». Программа Казанского семинара включала разнообразный круг тем: взаимодействие между разными группами населения и культурами в рамках империи, пути имперской экспансии, значение исторических границ и окраин. Целью конференции было показать, как функционировала Российская империя «из разных углов зрения»: из Петербурга (бюрократического и административного центра империи) – откуда исходила имперская политика и идеология, из Москвы – центра русской религиозной и философской мысли и Казани (центра мусульманского образования и культуры) – в качестве окраины империи. Значение семинара в Казани в том, что исследователи пришли к выводу, что империя выступает в качестве многомерного пространства. Процессы, протекавшие в различных измерениях этого пространства, иногда дополнят друг друга, иногда разворачиваются в острых взаимных столкновениях [7].
Конференция РАН 1996 г. подвела итоги исследований по имперской проблематике [8].
Следует также упомянуть и о международном проекте «Империя и регионы: российский вариант», оформившийся в 1998 г. как продолжение семинара в Казани. Члены проекта – крупнейшие западные и российские исследователи пришли к выводу о необходимости развития регионального ориентированного подхода к проблеме империи, который позволил бы совместить анализ имперских унифицирующих механизмов с учетом реального разнообразия представленных в имперском пространстве структур и стереотипов. Участие в этом проекте оказало стимулирующее воздействие на целую группу исследователей [9].
Немаловажное значение для исследователей имеет обмен мнениями с западными учеными в ходе семинаров, круглых столов, дискуссий, в ходе публикаций на страницах академического издания «Ав Imperio». Особую ценность изданию придает проблемно-тематическая ориентированность каждого тома, объединенная общей темой года. Благодаря журналу «Ав Imperio» российские историки стали участниками теоретической дискуссии по истории империи и национальностей в истории России среди западных исследователей, где сформировалось целое историографическое направление – «новая история империи».
Важную роль в становлении этого направления, как за рубежом, так и в России сыграла книга швейцарского историка (Венский университет) А. Каппелера «Россия как многонациональная империя», которая вышла в Германии в 1992 г. и была переведена на английский и русский языки [10]. А. Каппелер представил модель Российской империи как супернационального, полиэтнического государства, а не национального государства русских. Кроме того, он поставил вопрос о разнообразии методов в политике России за 400-летнюю историю ее развития: искусная дипломатия, нередко служившая инструментом политики «разделяй и властвуй», и военное завоевание. Две линии в политике Московского государства, сформировавшиеся еще в ходе завоевания Казанского ханства – репрессивный вариант и гибкая, прагматичная линия, базирующаяся на сотрудничестве с лояльными элитами, были присущи российскому правительству и в XVIII в. Большое значение имеет постановка А. Каппелером вопроса о необходимости регионального подхода к изучению империи. В последующих своих публикациях А. Каппелер подвел историографические итоги изучения имперской проблематики, высказал много соображений, касающихся методологических аспектов изучения имперских проблем. В специальной статье он остановился и на отношениях России с мусульманскими народами [11,12].
Для других зарубежных исследователей характерно стремление выработать теоретические основы анализа империй, дать им научное определение. Большое значение имеет определение метрополии проф. Чикагского университета Р. Суни, специалиста по теории имперской государственности и типологии имперского управления. По его мнению, метрополия – институт политического господства, а отношения между метрополией и периферией характеризуются как отношения центр-периферия, но не по этническому признаку [13,14]. Он считал, что в Российской империи правящие институты характеризовались не этнически или географически, а особым политическим статусом, идентифицировались с тем или иным классом. Следовательно, в этом отношении ни Российская империя, ни Советский Союз не были этнически «русскими империями» (носителями функции метрополии в России являлась императорская семья вместе с помещичьим дворянством и бюрократией), – писал Р. Суни. Место господствующей национальности занимал институт господства – дворянство, в котором хотя и преобладали русские, был многонациональным [13,с.15].
Дж. Хоскинг – отделяет вопрос о формировании русской нации от вопроса о сложении империи и доказывает, что процессы империостроительства в России тормозили русский национальный проект [15].
В последнее время зарубежные исследователи сосредоточились на изучении не только причин падения империй, но и на механизмах их устойчивости [16].
В самых последних публикациях, а также на страницах координирующего данную проблематику журнала «Ав Imperio» (Казань), а также на специализированном Интернет-сайте, отражены проблемы долговременного существования Российской империй, теория взаимоотношений ядра и периферии империй, соотношения национальных и региональных традиций с унифицирующими тенденциями [17,18,19].
Продуктивный обмен мнениями между западными (где сформировалось новая школа – «новая история империй») и российскими учеными стимулировал целый ряд исследований в изучении российской истории как империи. Среди исследователей, занимающихся имперской проблематикой, происходит концептуальное оформление трех историографических направлений. Несмотря на существенные отличия в трактовке содержания понятия «империя», их объединяет общее стремление к преодолению традиций как государственно-центричной, так и нациоцентричной историографии. Первое направление посвящено изучению участия Российской империи в международной политике, которое являлось существенным фактором определения государственной территории. Понятие «империя» употребляется как синоним понятию «великая держава». Основной акцент в данных исследованиях сделан на взаимосвязи между контекстом международных отношений и внутренней политики империи, последствиям международного соревнования и экспансии на внутреннюю жизнь империи, последствия межимперского соревнования за пограничье и границы [20,21]. Следует отметить, что данное направление является традиционным для российской историографии. Так, Н. С. Киняпина в 80-90- е гг. работала в этом направлении. В ее работах проблемы присоединения Средней Азии к Российской империи рассмотрены в общем контексте внутренней и внешней политики правительства. В них показаны военно-стратегическая ценность данной территории и роль местных особенностей в процессе присоединения. Представляется ценным подход Н.С. Киняпиной – рассматривать процесс присоединения региона через геополитический фактор, учитывая при этом роль местных особенностей.
Профессор Е. Н. Дик (г. Мехико) в проблемной статье рассматривает внешнюю политику России как процесс империостроительства. Он считает, что геополитическое положение страны, «наполняло ее внешний курс экспансионистко-оборонительным содержанием» [22].

Исследователи второго направления разработки имперской проблематики понимают империю как особый политический организм, характеризующийся династическим политическим режимом, сложносоставной внутренней структурой, гетерогенной системой управления. Разработка этого направления связана с еще одним значением термина империя, а именно обширной территорией. Поэтому важное место среди исследований занимают регионоведческие исследования, авторы которых предлагают рассматривать империю как систему отношений между центром и регионами, в рамках которых гибкость и вариативность правительственной политики являлись залогом устойчивости империи.
В этом ряду выделяется первое в российской исторической науке специальное исследование Института Российской истории РАН. В этой работе обобщен трехвековой опыт управления Российской империей национальными окраинами [23]. На основе историко-регионального принципа в сборнике исследуются пути становления и развития системы управления, формы и методы адаптации, трансформации и синтеза традиционных структур национальных окраин в составе единого государства.
Поставленные в сборнике проблемы управления национальными окраинами получили дальнейшее развитие в специальных исследованиях. Так, Л. М. Лысенко поставила задачу моделирования административно-политического управления с помощью института генерал-губернаторства на стадиях вхождения, пребывания окраин в составе империи [24]. Анализ социально-исторического института губернатора показал роль и место губернатора как института абсолютистского имперского государства, как важнейшего инструмента становления и развития Российской империи и инкорпорации окраин в состав единого государства. Кроме того, автор создала социально-политический портрет губернатора, как части политической элиты, а также на основе метода персонификации истории и статистического анализа представила банк данных на более чем 2000 губернаторов и 200 генерал-губернаторов.
В рамках данного направления важнейшее место занимают исследования, посвященные имперской идеологии, в том числе изучение русской монархии и его политической культуры. Автор двухтомного труда по истории русской монархии, ее менявшейся идеологии и символическими репрезентациями – Ричард Уортман выступил на семинаре в Казани с докладом «Церемония и империя в эволюции Русской монархии» [25]. На основе семиотического и антропологического метода Ричард Уортман выявляет культурный код самодержавия – источник разнообразных средств символической легитимизации власти императора. «Придворные и публичные церемонии и ритуалы, костюмы, памятники архитектуры – все это снабжало монархию языком власти, исходившей из центра концентрическими кругами». В российской историографии использование государственных и военных церемониалов в системе управления Российской империи XVIII- начала XX вв. стало предметом исследования О. Ю. Захаровой – автора ряда работ по политическому строю Российской империи [26,27].
Отталкиваясь от определения империи – как особого политического организма, ученые разработали разнообразные аспекты имперской проблематики: история имперских элит и административного управления
Окраинами [28,29,30,31,32]. Как уже было отмечено, внутри данного историографического направления особое место занимают регионоведческие исследования.
Третье направление в историографии истории Российской империи описывает империю как многонациональное государство, иными словами как общество, состоящее из разных этнических групп, с собственными историческими, культурными, религиозными и языковыми традициями [33,34,35,36]. В работах Г. Р. Кнабе, С. В. Лурье, Л. И. Семенниковой, А. Ф. Филиппова, И. Г. Яковенко, Алексеева В.В., Алексеевой Е. В проблемы функционирования Российской империи были разработаны с точки зрения цивилизационного подхода и теории модернизации [35,36,37,38].
В конце 90-х гг. Институт Российской Истории РАН начал цикл исследований, посвященный многонациональной российской державы. В этой серии Российская империя показана как полиэтническая империя с разных позиций: с точки зрения административно-территориального управления, цивилизационного своеобразия и положения русских на окраинах [39,40,41]. В этот цикл вошел сборник документов, посвященный истории казачьих войск в Азиатской части империи. Документы сборника сформированы в соответствии с концепцией многонациональности. В нем показано, что на территории между Волгой и Иртышом протекал процесс формирования полиэтнического населения, неотъемлемой частью которого были и казачьи войска. Документы сборника представляют многообразную картину отношений казаков с кочевым и полукочевым населением сопредельных территорий [42].
Завершил данный цикл коллективная работа, посвященная полиэтничности как необходимого элемента российской цивилизации. Авторы стремились показать как «в общем горниле государственности и культуры» переправлялись локальные, этнические особенности жизни народов. Интересной представляется статья Н. Бекмахановой, в которой на основе цивилизационного подхода к изучению правовой системы у народов России, показан процесс перехода на периферии доюридических форм права в государственные и правовые нормы [43,44].
Наконец, анализ новейшей литературы по теме невозможен без анализа понятийного аппарата исследователей и, прежде всего, понятия «империя». Ранее в литературе, понятие «империя» в характеристике политики России в отношении нерусских народов употреблялось в зависимости от политической конъюктуры. Здесь можно согласиться с мнением Доминика Ливена, профессора Лондонской школы экономики, что термин «империя» – многосмысловой, очень содержательный и неточный термин, полный идеологических ловушек. Он писал: «Термин империя многозначен и более того в разные годы в него вкладывали разный – положительный или отрицательный смысл» [14].
В зарубежной литературе до конца 80-х гг. XX в. термин «империя» употреблялся в трех значениях. В период «холодной войны» он употреблялся относительно внешних сношений СССР с «восточными сателлитами» (в значении СССР – великая держава). Второе значение термина подчеркивало неравноправные, зависимые отношения, отношения господства-подчинения между центром = метрополией и национальными республиками = колониями. Такое значение было характерно для консерваторов и «антисоветчиков» в интерпретации национальной политики СССР, в анализе внутренних отношений между Москвой и нерусскими народами. Третье значение термина употреблялось Р. Рейганом в смысле «Советский Союз – империя зла», в качестве описания государства, которое считалось репрессивным во внутренней политике и экспансионистским во внешней политике. Таким образом, в период «холодной войны» термин нес в себе значительную идеологическую нагрузку, поэтому многие серьезные исследователи зачастую игнорировали имперский компонент в своих исследованиях. В конце 80-х гг. с ростом сепаратизма и национализма в пределах Советского Союза термин стал употребляться в более широком смысле в качестве категории, описывающей определенную форму многонационального государства [13,14,45].
В советской исторической литературе термин «империя», как верно отметил С. Каспэ, является «скорее периферийной». Анализ литературы показывает, что было характерно простое отождествление официального наименование государства и его внутренней сущности. Так, в энциклопедиях в 1926-1927 гг. определение термина восходит к классическому периоду: «империя – государство, возглавляемое императором», в энциклопедии 1931 г.: «империя» определяется как титул, которым пользуются большие монархические государства. В конце 30-х гг. под империей стали понимать политическое или культурное господство и экономическую эксплуатацию колоний метрополиями [46,47]. Поэтому термин «империя» постепенно уходит из общественно-политической лексики и научной литературы, поскольку негативный оттенок, присутствующий в определениях противоречит господствующим концепциям.
Как уже отмечалось, концепт «империи» в современной литературе употребляется в новом звучании. Он стал применяться в более широком смысле, в качестве категории, описывающей определенную форму многонационального государства. Существующие сегодня множества определений «империи» можно сгруппировать в четыре: первое – тождественно понятию «великая держава». Второе значение обозначено в исследованиях, в которых империи понимаются как особый политический организм, характеризующийся династическим политическим режимом, сложносоставной внутренней структурой, гетерогенной системой управления и особыми отношениями между государством и обществом. Третье значение термина империи, существующее в российской историографии, можно определить как многонациональное государство, как общество, состоящее из разных этнических групп с собственными историческими, культурными, религиозными традициями. Четвертое определение понятия было введено С. Каспэ. Оно основано на попытке объединить определения, существующие в исторической политологии и исторической науке – империи как структуры и идеи с «синдромными» (исходящие из выделения набора признаков) и «генетическими» (описание происхождения империй, механизмы, поддерживающие его существование) определениями. Работа С. Каспэ, написанная в жанре ретроспективной политологии, является первой попыткой структурного анализа империи как системы. С. Каспэ попытался дать генетическое определение империи, рассмотрел, каким образом различные компоненты имперской структуры обеспечивали культурно-политическую интеграцию пространства империи, влияние модернизационных процессов на имперскую систему [48].
Таким образом, к настоящему времени можно говорить об оформлении контуров нового историографического подхода к изучению проблемы Российская империя и национальные окраины. Он возник во многом благодаря кооперации с западными учеными. В отличие от предшествующей историографии, которая рассматривала проблемы имперского освоения окраин с позиции национально-государственного подхода, новое направление, рассматривая процесс в региональном измерении, позволяет не абсолютизировать этнические и национальные факторы, а сделать больший акцент на функционировании имперской системы. В отличие от предыдущих концепций данное направление главное внимание уделяет вопросу: какими средствами, кроме военной силы и насилия, России удавалось сохранять огромный конгломерат народов и территорий на протяжении нескольких веков.
Примечания:
1. Модоров Н. С. Россия и Горный Алтай: политические, социально-экономические отношения (XVII-XIX вв.). – Дис…д-ра ист. наук. – М., 1995;
2. Города-крепости юго-востока России в XVI-XVIII вв. и хозяйственное освоение территории Башкирии. Дис…д-ра ист. наук. – М., 1997;
3. Дамешек И. Л. Окраинная политика России в первой половине XIX в. (на примере Восточной Сибири). Дис…канд. ист. наук. – Иркутск, 1998;
4. Ермушев А. М. Россия и Казанское ханство 1533-1552. Дис…канд ист. наук. – Саранск, 1998;
5. Котляров Д. А. Московское государство и народы Поволжья в XV – XVI вв. Дис…канд. ист. наук. – Спб., 1999;
6. Дорноступ В. В. Национальная политика России и ее осуществление на Южном Урале в 30-е гг. XVIII – 60-е гг. XIX вв. Дис…канд. ист. наук. – Оренбург, 2000.
7. Казань, Москва, Петербург: Российская империя взглядом из разных углов. – М., 1997.
8. Россия в XX в.: проблемы национальностей / Под ред. А. Н. Сахарова, В. А. Михайлова. – М., 1999.
9. Каспэ С. Империя и модернизация: общая модель и российская специфика. – М., 2001.
10. Каппелер А. Россия – многонациональная империя. Возникновение. История. Распад / Пер. с нем. С. Червонная. – М., 1997.
11. Каппелер А. «Россия – многонациональная империя»: Некоторые размышления восемь лет спустя после публикации книги // Ав Imperio. – Казань, 2000.- № 1. – С.9-21;
12. Каппелер А. Две традиции в отношении России к мусульманским народам Российской империи // Отечественная история. – 2003. – № 2. – С.129-135.
13. Суни Р. Империя как она есть: имперская Россия, «национальное самосознание» и теория империй // Ав Imperio. – Казань, 2001. – № 1-2. – С.8-73;
14. Lieven D. The Russian Empire and its rivals. – L.,2000.
15. Хоскинг Дж. Россия: народ и империя (1552-1917). – Смоленск, 2000.
16. Rieber A. Approaches to empire // От мира империи к глобализации. – Саратов, 2002. – С.117-138.
17. Российская империя в сравнительной перспективе. – М., 2004;
18. Новая имперская история поссовесткого пространства. – Казань, 2004;
19. Российская империя в зарубежной историографии. – М., 2005.
20. Киняпина Н. С., Блиев М. М., Дегоев В. В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. – М., 1984;
21. Орешекова С. Ф., Ульченко Н. Ю. Россия и Турция (проблема формирования границ). – М., 1999.
22. Дик Е. Н. Внешнеполитические факторы Российского имперского строительства // Россия в XVIII-XX вв.: Страницы истории. К 50-летию научной и педагогической деятельности в Московском университете заслуженного профессора Н. С. Киняпиной. – М., 2000. – С.248-253.
23. Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления. – М., 1998.
24. Лысенко Л. М. Губернаторы и генерал-губернаторы Российской империи XVIII-XX вв. – 2-е изд. – М., 2001.
25. Richard Yortman. Ceremony and Empire in the Evolution of Russian monarchy // Казань, Москва, Петербург…С.24-39.
26. Захарова О. Ю. Власть церемониалов и церемониалы власти в Российской империи XVIII – начала XX вв.: Коронации, дипломатические приемы, высочайшие выходы, военные парады, карусели, церемоианльные застолья, балы. – М., 2003;
27. Захарова О.Ю. Светские церемониалы в России XVIII – начала XX вв. – М., 2001.
28. Павленко Н. И. Петр Великий. – М., 1990;
29. Водарский А. Е. Петр I // Вопросы истории. – 1993. – № 6.
30. Сорокин Ю. А. К вопросу о политическом характере Екатерины II в 1762-1768 // Исторический ежегодник. – 1998. – Омск, 1999. – С 5-13;
31. Стегний П. В. Хроники времен Екатерины II, 1729-1796. – М., 2001;
32. Мигунова Т. Л. Административные реформы Екатерины Великой (исторические предпосылки и результаты). – Нижний Новгород, 2001;
33. Каппелер А. Две традиции в отношении России к мусульманским народам Российской империи // Отечественная история. – 2003. – № 2. – С.129-135;
34. Полунов А. Ю. О религии и империи: миссия, обращения, веротерпимость в царской России // Там же. – № 5. – С.197-202;
35. Лурье С. В. Российская империя как этнокультурный феномен и этнополитическая реальность Закавказья // Лурье С. В. метаморфозы традиционного сознания. – Спб., 1994;
36. Гатагова Л. С. Правительственная политика и народное образование на Кавказе в XIX в. – М., 1993.
37. Лурье С.В.. Русские в Средней Азии и англичане в Индии: доминанты имперского сознания и способы их реализации // Цивилизации и культуры. – Вып.2. – М., 1995;
38. Лурье С.В.. Идеология и геополитическое действие. Вектор русской культурной экспансии: Балканы-Константинополь-Палестина-Эфиопия // Цивилизации и культуры. – Вып.3. – М., 1996;
39. Национальные окраины Российской империи. Становление и развитие системы управления. – М., 1998;
40. Русское население национальных окраин России XVII-XX вв. – М., 2000;
41. Российская многонациональная цивилизация: единство и противоречия / Отв. ред. В. В. Трепавлов. – М., 2003.
42. Казачьи войска Азиатской России в XVIII – начале XX вв. (Астраханское, Оренбургское, Сибирское, Семиреченское, Уральское): Сборник документов / Составитель Н. Е. Бекмаханова. – М., 2000.
43. Российская многонациональная цивилизация: Единство и противоречия / Отв. ред. В. В. Трепавлов. – М., 2003;
44. Бекмаханова Н. Е. Государственное законодательство и народы России // Там же. – С.21-82.
45. Mark Von Hagen. Writing the History of Russia as Empire: The Perspective of Federalism // Казань, Москва, Петербург: Российская империя взглядом из разных углов. – М., 1997. – С.393-409.
46. Новейший энциклопедический словарь. – М., 1926-1927: Издательства П. П. Сойкина; МСЭ. – Т.3. – М., 1931;
47. БСЭ– Изд.1-е. – Т.28. – М., 1937.
48. Каспэ С. Империя и модернизация: общая модель и российская специфика. – М., 2001.